27 марта в ТОККиИ отметили Международный день театра. С профессиональным праздником мастеров сценического искусства и любителей театра поздравила директор ТОККиИ Светлана Викторовны Юдина.
Театр – это особое искусство. Он обогащает нашу жизнь новыми красками и заряжает эмоциями, культивирует вечные ценности красоты и добра. А потому Международный день театра - не просто профессиональный праздник деятелей театрального искусства, это наш праздник - праздник миллионов неравнодушных зрителей. По традиции в этот день даются лучшие спектакли, к этому дню приурочиваются премьеры.
Зрителям, собравшимся в этот праздничный день в концертном зале ТОККиИ, была показана премьера спектакля «Мертвые уши, или Новейшая история ТБ» по пьесе Олега Богаева.
Спектакль, поставленный молодым режиссером Ольгой Гамаюновой, - экспериментальный, с массой находок, оригинальными декорациями и костюмами, непредсказуемой трактовкой сюжета, в целом очень интересный.
Развернувшееся на сцене действо заворожило зрителей буквально с первой минуты. Спектакль решен в постмодернистской стилистике русского театра абсурда. Граница реального и вымышленного стерта.
Сюжет комедии гиперболичен. Никому не нужными, бездомными оказываются после закрытия библиотеки классики русской литературы. Пристанище они находят в доме одинокой, малообразованной и недалекой Эры Николаевны. А ей не так-то просто прокормить звезд мировой классики, а те, кто собственно должны были бы озаботиться этой проблемой, оказываются совершенно равнодушными «мертвыми ушами».
В духе авангардного прочтения в спектакле нет деления на женские и мужские роли, они даже в какой-то мере поменялись местами. Так Эру Николаевну сыграл Александр Локтионов, а квартет классиков – юные актрисы. Но это никак не выпадает из общей стилистики спектакля. Напротив, эксперимент приводит к неожиданному результату. Эра Николаевна в исполнении Александра Локтионова уже не такая монстроподобная, статичная и одномерная фигура, как у автора. Александр играет ее с сочувствие, педалирует ее положительные стороны, показывает развитие ее души.
Эра Николаевна в начале пьесы, особенно, когда исполняет дуэтный танец с Кастрюлей, заставляет нас хохотать, вызывает насмешку своим примитивизмом и зацикленностью на проблемах питания. Потом в наших сердцах просыпается сострадание: мы узнаем, что в этой жизни на ее долю выпал только бессмысленный тяжелый труд и одиночество и соотносим ее с огромным числом таких же неустроенных русских теток, на генетическом уровне боящихся голода. Нас заполняет нежное сочувствие к Эре Николаевне, когда мы понимаем ее большое сердце и видим «эру милосердия», которую она устраивает в отдельно взятой квартире. Наконец, когда она не может достучаться со своими просьбами до сильных мира сего, нам за нее становится больно и обидно. Заслуга Александра, что своей трактовкой образа он смог вызвать такую гамму чувств. Начинаешь задумываться над тем, какие же черты характера определяют нас как личность, и что все-таки в приоритете.
Если образ Эры Николаевны в исполнении Александра Локтионова, несмотря на всю условность, - жизненен и узнаваем, то в изображении классиков мы видим совершенно другой подход. Следуя воле драматурга и режиссера, Елизавета Дороничева (Чехов), Евгения Дороничева (Толстой), Юлия Сафонова (Гоголь), Юлия Школьникова (Пушкин) играли, конечно, не классиков русской литературы, а схематичные облики этих классиков, собранные из общеизвестных примет. И в этом большая правда времени: поколению «глянца» вполне достаточны эти мгновенно узнаваемые культурные штампы.
На сценической площадке студентки показали серьезный подход к работе: могу сказать, что перевоплощение прошло успешно. Лично мне очень понравился образ безмолвного Пушкина в исполнении Юлии Школьниковой. Каждое движение ее рук, выражение глаз, каждая ее поза имели свое определенное значение, передавали ситуацию, эмоции и делали видимым невидимое. Она была такая трогательная, беззащитная, вызывающая огромную нежность к себе и к каждому человеческому существу. Становилось понятно и объяснимо, почему именно Пушкина Эра Николаевна полюбила по-матерински.
Посмотреть на «большую литературу», которая «завелась» в квартире Эры Николаевны приходят различные персонажи: Дама-берет из Собеса (исп. Марина Минаева) и чиновники из департамента культуры (исп. Юлия Аминова, Юлия Крапивенцева), коллекционерка (исп. Александра Белопухова) и библиотекарь в декрете (исп. Анастасия Токмакова), полицейские (исп. Анастасия Елкина, Светлана Козлова) и даже современный писатель (исп. Роман Николаев). Пустые глаза - пустые слова, мертвые уши - мертвые души. Они кружат по квартире в каком-то фантасмагорическом рою, натыкаясь на «Книги» и брезгливо отстраняясь, как будто почуяв мертвечину. А Книги, в исполнении миманса, выполняют роль «хора древнегреческой трагедии», правда безмолвного. Давая оценку происходящему, они говорят мимикой, движением, пантомимой, танцем. Укоряют нас своей неприкаянностью и ненужностью.
Вся сила спектакля в том, что фантасмагория «Мертвых ушей» вовсе не так уж фантасмагорична, когда оглянешься вокруг. Спектакль параллелится с нашей жизнью и поэтому выстреливает, цепляет за живое. В течение последних лет в России каждый год исчезает несколько сотен библиотек. В результате недальновидной политики в отношении библиотек, а также культуры и образования вообще, россияне с каждым годом читают все меньше. По данным ВЦИОМа сегодня 34 процента взрослых не берут книгу в руки (и мне почему-то кажется, что цифра эта раза в два занижена). А по данным PISA (Международная программа по оценке образовательных достижений учащихся) в течение последних 10 лет российские школьники по читательской грамотности (как и по другим дисциплинам) показывают стабильно плохие результаты. А уж, какие тяжелые времена переживают библиотеки и культура Тульской области нам доподлинно известно, и по ходу спектакля становилось очень грустно, и наворачивались слезы.
Зрители не остались безучастны к проблемам, поднятым в спектакле. Общее мнение: закрытие библиотек - путь в пропасть невежества. Лариса Ивановна Каптуревская, преподаватель «Истории мировой культуры», под впечатлением от спектакля, рассказала мне, как потрясла ее гибель прекрасной библиотеки ТОЗа, с которой у нее связаны самые прекрасные воспоминания. Там можно было взять уникальные книги. Там можно было увидеть уникальных читателей, каждый раз уносивших из библиотеки огромные стопы книг для чтения. Там работали уникальные библиотекари - энциклопедисты, все знавшие о литературе. Там проходили уникальные вечера и литературные гостиные, на которых можно было встретить выдающихся деятелей литературы и искусства. И в одночасье все было уничтожено. Пропал фонд. Пропало место общения думающих и чувствующих людей.
В пьесе «Мертвые уши» от гоголевских «мертвые души» остались только постмодернистские «уши». Подзаголовок пьесы «Мертвые уши» звучит так: «Новейшая история туалетной бумаги». Спектакль поднимает актуальные проблемы кризиса культуры и морали, разрушения связи времен и поколений.
Финал пьесы открытый. В конце спектакля актеры устроили небольшой апокалипсис. Что это? Гибель цивилизации? Ответа нет. Авторы спектакля настойчиво задают зрителю вопрос, где выход. Видя, как отступает культура по всем фронтам, хочется сказать, что выхода нет. Но недаром мы все-таки воспитаны на традициях великой русской литературы, и потому отвечаю цитатой: «В большинстве своем люди более склонны страдать, чем бороться, дабы устранить причину страданий».
Хочу поблагодарить режиссера спектакля Ольгу Гамаюнову за ее гражданскую и человеческую позицию, за то, что в ее интерпретации актуальная пьеса не превратилась в формалистическое кривлянье, а вылилась в острую, яркую и выразительную форму.
Поздравляю всех создателей «Мертвых ушей» с премьерой и желаю сохранить надолго ту глубину и страстность, с которой был поставлен этот спектакль.